Первая половина девяностых у многих ассоциируется с мрачным периодом истории страны, но для меня это было интересное время. Я был еще студентом, при этом работал и ездил в командировки, и ничего ужасного в происходящем вокруг не видел. Бывали, правда, и нештатные ситуации, например, когда ночью в Москве ко мне в номер вломились люди из местной преступной группировки и устроили в нем драку, разгромив там мебель.
Были и разные другие случаи, но в целом ничего плохого из того времени вспомнить не могу. Сейчас, не спорю, стало еще лучше. У меня в этом плане все наоборот относительно большинства людей – чем дальше, тем мне все больше вокруг нравится. А вот советское время, конец которого я застал, мне не нравилось совсем – система казалась абсурдной и искусственной, и я почему-то не сомневался, что она логически закончится.
Первая половина девяностых уже была совсем другой, но там еще оставались некоторые признаки советского времени. Например, места в гостиницах бронировались в основном по письмам из организаций и бывали в дефиците.
Время идет, и мир меняется, поэтому по ходу я буду давать пояснения по некоторым, возможно, непонятным сегодня моментам. Да, интернета тогда не было, только не всегда хорошая телефонная связь, а компьютеры, особенно их громоздкие мониторы, не были похожи на нынешние. Переносными носителями информации были дискеты, не слишком надежные и не слишком вместительные.
Ну и не ругайте за стиль – я писал для себя, не для публикации.
Итак, зима 1995 года…
Понедельник, 13.02.1995. Красноярск
В Красноярске мы приземлились почти в полночь. Температура минус 14. Я сразу пошел в гостиницу, расположенную рядом с аэропортом. В фойе обнаружил ларек с многочисленными продуктами. Это оказалось рабочее место администратора. Взял до утра место в двухместном номере. В нем никого не оказалось, и я лег спать.
Где-то через полчаса ко мне подселили соседа. Из-под куртки у него выглядывала тельняшка, руки были в татуировках, и он был изрядно пьян. Он предложил мне пива, и мы выпили с ним несколько бутылок. Потом ему стало плохо, и он ушел в туалет. Звали соседа Дима, он возвращался с золотых приисков в Бодайбо и был увешан золотыми цепочками.
Вторник, 14.02.1995. Красноярск
Час прождал автобуса. Автобус привез меня в самый центр Красноярска, на автовокзал. Я закинул вещи в трехместный номер без удобств в гостинице около автовокзала. Затем надел новые ботинки, которые ни разу не надевал, и пошел в краевой комитет по охране природы. Ботинки немного жали, но я решил, что они должны разноситься.
На деревянном двухэтажном доме висела вывеска «Красноярский краевой комитет по охране природы». Я вошел туда и попал во двор, где на меня напали собаки. Стараясь сохранять хладнокровие, я пересек двор, а собаки при этом хватали меня за брюки. В комнате сидел начальник отдела А. Первое, что он сказал мне: «Ничего, у нас не все плохо». Потом мы пили чай, во время которого А. рассказал мне, что его родители были сосланы в Красноярский край. Он винил в этом евреев, но не конкретных, а в принципе.
Проблема была в том, что для завтрашнего семинара А. предоставлял лишь компьютер, а оповещение потенциальных заказчиков должна была произвести некая Л., о которой А., как оказалось, ни разу не слышал. Поэтому мы пошли с А. на поиски Л. К месту ее предполагаемого обитания – в отдел экологической экспертизы. Но в отделе был обед, и мы пошли в ВЦ, где мне уже был выделен компьютер.
Эта машина распознавала ключевую дискету где-то в одном из пяти случаев. При проверке «Эколога» на экране постоянно появлялось требование вставить ключ-диск. Понимая, что это будет всех нервировать, я записал запасной вариант, но ничего не изменилось.
К этому времени я захотел в туалет. Но спросить, где он находится, было не у кого, и я отправился на поиски. Зашел на второй этаж, где обнаружилась дверь, на которой был нарисован мужчина, а ниже была повешена фотография женщины. Поэтому мне было очень трудно определить, мужской это или женский туалет. Внутри кто-то был. Дверь открылась, вышла женщина.
Тогда я пошел дальше, прошел железную дверь с кодовым замком, и нашел еще два женских туалета, после чего уперся в тупик. Я повернул обратно и уперся в закрытую железную дверь. Попытки подобрать код не привели ни к чему. Положение становилось отчаянным. Через пятнадцать минут пришла сотрудница и назвала код. Оказалось, мужской туалет был там, откуда в первый раз вышла женщина.
Компьютер заменили, и я записал на новую машину все программы. К своему удивлению я обнаружил, что все наклейки на демо-дискеты, которые я так долго вырезал и наклеивал перед отъездом, отвалились.
Затем я пошел в отдел экологической экспертизы и, представившись, спросил, где же Л. Но такой фамилии там никто не слышал. Тогда я спросил, слышали ли они хотя бы о предстоящей завтра демонстрации программ, но об этом там тоже никто не слышал.
Позвонив по тому телефону, по которому звонил сюда из Петербурга, я попал в другой отдел, где мне подтвердили существование Л., добавив, что она сейчас на больничном. Однако начальница отдела О. оказалась в курсе дел, и сказала, что завтра на демонстрацию программ, вероятно, придет 1 (один) человек, потому что остальные в городе перешли на «Логос» (позд. прим. – в то время конкуренты «Интеграла»). Это привело меня к мысли, что семинар в Красноярске сорван, но я поднялся к О., выложил перед ней телефоны заказчиков «Эколога» и уговорил ее их обзвонить и пригласить на завтрашний семинар.
Второй моей задачей было посетить выставку «Медицина и экология» и оставить там нашу рекламу. Выставочный зал оказался на острове посреди Енисея. В зале я обнаружил женщину, которая, оглядев меня с ног до головы, спросила, что мне нужно. Я сказал, что хочу оставить рекламу. Она взяла рекламу и пообещала ее разложить на выставке. А я-то думал, не придется ли кому-нибудь за это платить.
Оттуда я пошел на речной вокзал и обнаружил, что единственный стоящий там дизель-электроход «Михаил Годенко» используется в качестве гостиницы. Узнав, что там есть свободные места, я перевез вещи из гостиницы на «Годенко». Енисей в этом месте не покрыт льдом. Изредка мимо дизель-электрохода на большой скорости проносились льдины.
За день я стер новым ботинком правую ногу. Оказалось, что забыл вытащить из него картонную прокладку.
Среда, 15.02.1995. Красноярск
К 9 утра я пришел в комитет. Демонстрация программ была назначена на 10.00. К этому времени подошли приглашенные. Они расселись вокруг компьютера, пришли люди из комитета, и началось основное мероприятие. Я раздал рекламу, и, сказав несколько фраз об истории компании и, перечислив преимущества программы «Эколог», приступил к ее демонстрации. Потом перешел к другим программам. Мне задавали вопросы, я отвечал, и все было хорошо.
Мероприятие было прервано самым непредсказуемым образом. Одна из присутствующих попросила у меня инструкцию к программе «Эколог». Хотя инструкция прилагается к программе при покупке, у меня на всякий случай всегда есть с собой несколько инструкций к каждой программе. Ничего не подозревая, я открыл «дипломат» и достал оттуда книжку-инструкцию. Все занервничали. Еще один человек попросил дать инструкцию и ему. Я дал. Тогда все вскочили со своих мест, окружили меня и потребовали дать им инструкции. У меня было еще только две инструкции к «Экологу», и они сразу кончились. Оставшимся мне пришлось раздавать инструкции к другим программам.
После такой бурной раздачи у меня не осталось ни одной инструкции. Дальше я планировал раздачу демо-дискет. Эту раздачу я задумал специально для этой поездки (позд. прим. – в то время раздача электронных носителей с демонстрационными материалами не была общепринятой нормой). Я предусмотрительно заранее отделил демо-дискеты, которые планировал раздать в Улан-Удэ, и, выложив подлежащие раздаче дискеты, предложил их всем желающим. Никто не понял, что я имею в виду, поскольку бесплатная раздача дискет была бы неслыханным прецедентом. Один из присутствующих скорбно сказал, что у него нет с собой ни одной дискеты взамен. Я ответил, что и не надо. Все были шокированы. Кто-то уточнил, действительно ли я хочу бесплатно отдать им дискеты. Я сказал, что да, и для примера вручил этому человеку дискету. Все оживились, и через несколько секунд ни одной дискеты у меня не осталось.
На этом мероприятие закончилось. Некоторые обещали подойти завтра и заключить договоры.
После этого я поставил комитету на компьютер программы и пошел осматривать Красноярск. У железнодорожного вокзала решил сесть на троллейбус. Вскоре троллейбус подошел, но открылась только передняя дверь, и я услышал громкие крики водительницы. Она встала у передней двери и проверяла у всех выходящих билеты. При этом водительница ужасно орала. Она кричала, что никто не платит, а ей теперь из-за этого задерживают зарплату.
Пассажиры троллейбуса были очень испуганы, а народ на улице остановился и стал проявлять интерес к происходящему. С криком «Кататься все любят, а платить – никто», водительница выхватила билет из рук выходящей женщины, и очень эффектно, в такт своим крикам, выкинула его в открытую дверь. Затем какой-то мужчина без билета прорвался наружу, но в тот момент, когда он уже почти был на улице, водительница закрыла дверь. Мужчине прищемило ногу, и он грохнулся на землю. При падении нога выскользнула из двери, и мужчине удалось уйти. Вслед ему неслись дикие ругательства.
Я сел на этот троллейбус. Водительница очень спокойно объявила следующую остановку. Затем она вежливо попросила всех вовремя оплачивать проезд. Я было удивился такой перемене, но водительница завелась и дальше всю дорогу кричала в микрофон.
Я гулял по Красноярску, пока не стемнело, затем вернулся на дизель-электроход. В соседней каюте шла пьянка, там жутко матерились и кидали в окно бутылки.
Четверг, 16.02.1995. Красноярск – Иркутск
Утром я пришел в комитет. Делать было нечего, и я пил чай и читал газету. Потом пришли заказчики и заключили договоры на поставку программ. К 12.00 я попрощался с А., О. и всеми остальными. Меня пригласили летом в поход по реке Мане.
Забрав вещи с дизель-электрохода, я поехал в аэропорт. Ан-24 с бортовым номером 47815, выполняющий рейс в Иркутск, был до отказа заполнен пассажирами и их вещами. Пожилая стюардесса продавала «Жигулевское» за 4 тысячи рублей. Я не хотел пива и отказался. Тогда она снизила цену до трех тысяч. Мне стало жалко стюардессу, и я купил у нее бутылку за четыре.
Мы прибыли в Иркутск около девяти вечера. В аэропорту я купил билет на субботу до Улан-Удэ, сел в автобус и поехал в центр города. Центр оказался недалеко, и там было много двухэтажных деревянных домов. Первое впечатление от Иркутска получилось хорошим.
В гостинице «Ангара» не оказалось свободных мест. Там мне сказали, что рядом есть гостиница «Сибирь». Я вышел на улицу, но спросить, как пройти к гостинице «Сибирь», было не у кого, потому что улица была абсолютно пуста. В конце концов я нашел «Сибирь», но и там не оказалось мест. В результате я поселился в гостинице «Русь». Пытался поужинать в ресторане, но он закрывался. Пришлось купить банку томатного сока.
Пятница, 17.02.1995. Иркутск
Позавтракав в гостинице, я поехал знакомиться в комитет по охране природы. Мой визит не был запланирован, и все удивились моему неожиданному приезду (позд. прим. – изначально Иркутск был просто транзитным пунктом командировки, но позднее пришло решение использовать пребывание в нем с пользой для дела). Побеседовали с начальницей отдела И., ее коллегами, обсудили программы и экологию, а за чаем я сказал, что в субботу собираюсь на Байкал. Оказалось, надо ехать автобусом до Листвянки. Так мы подружились с Иркутским областным комитетом. Помимо всего, я обзвонил наших иркутских заказчиков и договорился посетить их и показать им новые программы во второй половине дня.
К первым заказчикам я ехал довольно долго. Троллейбус шел вдоль Ангары, которая, в отличие от Енисея, замерзла настолько, что по ней ходили толпы людей. Заказчицу звали Н. Мы довольно долго просидели с ней за «Экологом», а потом за чаем обсуждали Иркутск. Я, наконец, выяснил, что это за остров посреди Байкала. «Там большой город. В нем есть аэропорт и порт». Но потом выяснилось, что аэропорт есть на всякий случай и способен (но не обязан) принимать Ан-2, а город является небольшим поселком (позд. прим. – речь об острове Ольхон и поселке Хужир. Тогда не было интернета, и новое можно было узнать из книг, телевизора, но в основном из таких разговоров).
В другом месте я еще раз убедился, что в Сибири замечательные люди, но иногда гостю следует очень тщательно подбирать слова, чтобы случайно не сравнить Сибирь с европейской частью страны невыгодным для Сибири образом. Возможны обиды.
Заказчица Д. стала агитировать коллегу пойти на какие-то духовные курсы, проводимые учениками индийского гуру. Поскольку я оказался рядом, меня спросили, есть ли такие курсы в Петербурге. Как человек, немного познавший Сибирь, я осторожно сказал: «Да, к нам тоже приезжают», вложив все силы в преуменьшение «нам» и придание слову «тоже» значения первичности Иркутска. Но я жестоко просчитался, сказав «приезжают» во множественном числе. Д. занервничала и сообщила, что у них тоже много таких курсов. Я попытался сгладить это множественное число и сказал, что к нам в основном приезжают американские учителя, а не индийские, как в Иркутск, имея в виду, что настоящие учителя конечно же должны быть индийскими, а не американскими, и именно индийские учителя выбирают Иркутск, потому что именно в нем живут умные и серьезные люди. На это Д. занервничала уже сильнее, и заявила, что в Иркутске тоже много американцев. Больше я не знал, что сказать, и не стал развивать тему. (позд. прим. – в дальнейшем я иногда пытался протестовать против "Да у нас в Сибири" и однажды сказал иркутянину Н.А.С: "Может, вы еще и пить умеете лучше нас?" Ладно, попробовали. Через пару часов меня унесли, а Н.А.С. ушел сам. На следующий день он был как обычно бодр и волновался, как там я, а я был плох. Да, пить в Сибири действительно умеют, признаю.)
В Иркутске мне очень понравилось. Город в основном двух- и трехэтажный, жители очень приветливые, в троллейбусе все уступают друг другу места, а вечером на улицах не обнаружилось ни одного пьяного человека. Мне показалось, что Иркутск вполне может соперничать с Новосибирском за звание культурной столицы Сибири.
Вечером я пошел на автовокзал узнавать расписание автобусов до Листвянки. В здании автовокзала в полутьме сидели по виду бомжи, и больше никого не было. Расписания я нигде не увидел. Один из бомжей подошел ко мне и сказал: «Вот я, например, сторож. Что вы хотели?» Я сказал, что хотел расписание автобусов на Листвянку. Сторож включил свет, и мы подошли к расписанию. Автобус был на девять утра. Я спросил, сколько времени он в пути до Листвянки. Этот вопрос потребовал обсуждения, и в результате присутствующие решили, что час или чуть больше.
Суббота, 18.02.1995. Иркутск – Листвянка – Улан-Удэ
Утром я поехал на автовокзал. Автобус на Листвянку был заполнен полностью; вскоре после меня закончились билеты. Мое место у окна заняла старушка. Сел у прохода.
Автобус шел тайгой. Дорога напоминала вертикальный серпантин. Я думал: заедем на тот пригорок, и откроется Байкал. Но с каждого пригорка открывался вид на дальнейшую тайгу. Наконец автобус выехал на берег Ангары. Затем Ангара расширилась, и появился Байкал, покрытый льдом. Автобус остановился на остановке «Музей Байкала». Надо бы было выйти, но я это понял лишь потом, и поехал до конечной остановки.
Рядом с конечной остановкой я увидел небольшой порт с судами, вмерзшими в лед. Кроме того, здесь была библиотека. Чуть дальше – какой-то дом. И все: с одной стороны Байкал, с другой – горы. На библиотеке было написано: «Библиотека закрыта. Ребенок заболел». Тогда я поднялся на небольшую гору, и там оказался поселок Листвянка. Я вернулся на Байкал и пошел по берегу обратно, в сторону музея. По льду гуляли люди, вдалеке по озеру катались на мотоциклах. Поражала полная тишина.
Минут через сорок я вышел к музею. Вскоре пришел автобус, и я поехал обратно в Иркутск, чтобы успеть на самолет. Когда проезжали исток Ангары, я попытался увидеть Шаман-камень, о котором мне рассказывали накануне. Как мне сказала Н., раньше с помощью этого камня проверяли жен на верность: их оставляли на камне на ночь. Я был заинтригован и уточнил, как же все-таки выяснялась верность жены. Оказалось, что неверной жены утром на камне не оказывалось.
В аэропорт ехал на троллейбусе. Народу на Ан-24 набралось много, места в талоне не были указаны, поэтому я решил сесть в самолет одним из первых, чтобы занять место у окна и посмотреть Байкал с самолета. Сесть удалось у окна, хотя в самолет так ломанулись, что просто ужас. Полет проходил на высоте всего 1400 метров, все было отлично видно. Байкал был весь замерзшим, и я заснул. Когда проснулся, самолет уже бежал по полосе. Я расстроился, что все проспал.
Как оказалось, в аэропорту Улан-Удэ нет системы «Сирена-2», и купить билет там можно только на текущие сутки. В кассе мне сказали, что агентство в центре города закрывается через 40 минут и я туда не успею. Но в любом случае билеты на Москву – такой дефицит, что нечего и думать их купить, разве что прийти перед самым отлетам в надежде, что кто-то не придет.
Я решил успеть в агентство, потому что у меня было настроение купить билет. Поэтому взял частника. Пока мы ехали, частник рассказал мне, что в Улан-Удэ летает внуковский ту-154, но недавно купили для Бурятии Ту-154, правда только один, и он летает в Москву с посадкой в Омске (позд. прим. – на самом деле не купили, а арендовали в Иркутске, но это не так важно). Я тут же решил взять билет именно на этот самолет.
В агентстве я свободно взял нужный билет на среду, 22 февраля. Затем устроился в 12-этажной гостинице «Бурятия». Затем гулял по вечернему Улан-Удэ.
Воскресенье, 19.02.1995, Улан-Удэ
До приезда в Улан-Удэ я предполагал, что Улан-Удэ – это как бы Йошкар-Ола в сибирском исполнении. Так и оказалось. Маленький, тихий и уютный город. Вечером был в Русском драматическом театре на спектакле «Искусство обольщения».
Понедельник, 20.02.1995, Улан-Удэ
С утра я пошел в Бурятпромстройпроект. Там мы встретились с А., Б. и другими сотрудниками. Меня очень приветливо встретили. Мы поговорили о разном и пошли в зал, где должен был проходить семинар. Я установил на компьютер программы, проверил их. Все работало. Затем пообедали, а в 14.00 началось основное мероприятие.
Народу пришло человек двадцать. А. меня представила, и я, как обычно, после вводных слов приступил к демонстрации программ. В этот момент за окном, где шло строительство, врубили какой-то аппарат, и компьютер повис. Я нажал на перезагрузку, и заполнил паузу рассуждениями об «Экологе». Точнее, так было бы, если бы машина захотела загружаться. Но она не загружалась. Принесли стабилизатор напряжения, а я тем временем раздал демо-дискеты. Но компьютер больше не включился. На этом демонстрация закончилась.
Это могло стать провалом мероприятия, но произошедшее не повлияло на мнение присутствующих. Мы договорились со всеми о том, что я посещу каждую организацию, и мы пообщаемся непосредственно у них. Кто-то даже сразу заказал договор на «Эколог» новой версии. Затем мы долго общались с комитетом по охране природы, а затем было прекрасное застолье.
Вторник, 21.02.1995, Улан-Удэ
С утра я умудрился посетить три организации. А после обеда мы сели в машину к Б, с нами – две сотрудницы отдела, и поехали в Иволгинский дацан. Это один из мировых центров буддизма. Понравилось приспособление для механической молитвы: крутанул диск, и больше ничего делать не надо. Затем мы поехали в этнографический музей под открытым небом, ну а потом устроили пикник. В этот же день мы еще вернулись в Промстройпроект, где я установил все программы.
На этом мое желание вести дневник командировок закончилось, и больше ко мне не возвращалось. Может быть, и зря, ведь у меня после этого были потрясающие командировки, например – трехнедельная по Дальнему Востоку: Петропавловск-Камчатский (где я свалился со скалы в океан) – Хабаровск – Владивосток – Южно-Сахалинск, и многие другие.
Кстати, потом было очень много командировок в Иркутск и в Листвянку на Байкале, и это были большие многодневные семинары, которые организовывали чудесные люди, с которыми я познакомился в описанной поездке. А в Улан-Удэ я больше ни разу не побывал, хотя воспоминания о людях, с которыми я там встретился, остаются теплыми и поныне, да мы с ними потом не раз пересекались в Иркутске.
